Пионеры-герои

для Али

Когда, перед лицом моих товарищей, торжественно клянясь и обещая, я вступил в пионерию, было непонятно, для какой полезной работы я гожусь, потому что был щуплый, не умел рисовать, хром в грамоте, и не выговаривал несколько букв.

Мое призвание обнаружилось случайно. На уроке русского языка мы проходили Мальчиша-Кибальчиша, и надо было подготовить устный пересказ. Я возился с электрическим конструктором, и мой пионерский галстук случайно накрыл лампочку. Получилось красиво. Я взял батарейку, спрятал лампочку под галстук, и вызвался на уроке рассказать про подвиг. Когда Мальчиша поймали буржуины на зеленом бугре у Синей Реки, я соединил контакты, и мой галстук рубиново заалел для прощального речитатива. Эффект был феноменальный, училка влепила мне двойку и послала к директору.

Петр Сергеич, по-совместительству учитель истории и добродушнейший человек, сказал: “Да ты не переживай, родителей не вызову. Я смотрю, ты парень с выдумкой. Жалко, что ты говоришь ф внесто ш, остальное-то можно как-то понять. Ладно… Слушай, тут нам надо вести рассказы про пионеров-героев, три раза в неделю две четверти, для классов А, Б, и В. Ленинское воспитание. Сможешь? Вот тебе пособие, иди и соответствуй.”

Так начались рассказы про пионеров-героев. Рассказы были ужасны, и пионеров-героев было очень жалко. Они были дети, как я. Их мучали и убивали, или они взрывали гранаты и ложились под пули. Я все время должен был читать и пересказывать эти истории. Наконец, я дошел до конца книжки, но оставалось еще много недель. Помня фиаско с Мальчишем, я спросил вожатую, что делать. Она отмахнулась: “Ты с выдумкой, вот и думай.” Пошел я в библиотеку, но оказалось, что пионеров-героев больше нет. Тогда я решил скомбинировать несколько уже пройденных историй. Так я продержался неделю. Мои рассказы были горестны и убоги, дети скучали и шумели. Я совсем отчаялся, но тут меня опять осенило: ведь если есть пионеры-герои, то должны быть и взрослые герои? И раз они были взрослыми, то когда-то они были пионерами. А раз они были пионерами, то они и пионеры и герои. А если они и то и другое, то они пионеры-герои.

Я нашел книжку про взрослых героев и занялся переделыванием их в пионеров-героев. Моя история про ночной таран, с моделями самолетов, картинками, и звуками моторов, завладела умами, а воспитательница сказала, что наконец-то вышло что-то путное. Вскоре пионеры-герои форсировали реки, держали оборону городов, и командовали армиями. Но даже эти подвиги скоро приелись, да и читать про взрослых героев сражающихся с всамделишными фашистами было нелегко. Нужно было что-то делать, и моя мысль заработала дальше. Я подумал – ведь если бы герои Эллады жили в СССР, ведь они бы наверняка бы были тогда советскими людьми, и детьми вступили бы в пионеры, и тогда бы они были не просто герои, а пионеры-герои. Я взял “Легенды и Мифы Древней Греции” академика Куна и приступил к работе, взяв за основу Илиаду. Любимых героев я сделал нашими, а не очень любимых – фашистами.

Чтобы не путаться, я придерживался минимальных изменений. Сын полка Гекторов защищал Трояновский военный округ под командой генерала Прямова, плотно осажденный захватчиками, после того как пионер-герой Парисов украл из ставки фельдмаршала Агамеманна установку земля-воздух Хелена. Ранее удручающая работа стала занимательной. Зал слушал мои известия, затаив дыхание, а после политинформации ребята бойко задавали вопросы и интересовались, что будет дальше. Быстро и складно врать я не умел, а потому загадочно молчал, отказываясь сообщить источник, раскопанный мною в Центральном Партизанском Архиве. Вожатая Вера говорила, что мне не стоит так зацикливаться на одном округе в стороне от главных театров, но не мог бы я намекнуть ей, что в конце концов случилось с пионером Теломонидовым.

Девять недель продолжалась история Трояновских пионеров, а на десятую неделю, когда пионер Улесеев вызволил из пункта Хрисовка партизана Филоктетова и уже готовился применить военную хитрость, за которую впоследтвии получил золотую звезду героя, в зал заглянул директор, ошарашенный небывалой тишиною. Незамеченный, как Улесеев, стоял он у колонны, слушая с отвалившейся челюстью про освобождение Трояновска, временно захваченного 3-й танковой дивизией маршала Патроклюса, пока я читал из общей тетради гранд-финал малоизвестного сражения. Дождавшись конца, он сгреб тетрадь, и мы пошли в кабинет. “Рассказывай все,” – кивнул он мне, листая страницы.

— Ладно, сказал он мне, когда я закончил, до пятого класса все забудут. Вера, конечно, исключительный случай, да и я и сам хорош, доверив тебе отвественное дело после истории с лампочкой. Фантазерам в пионерии положено мыть доски и расставлять парты. Истории твои закончились, ты это, надеюсь, понимаешь, тетрадка останется мне на память, и если ты где-нибудь заикнешься про твой эпос, то я тебя вышибу из школы, клянусь партбилетом. А теперь скажи мне, что это за Пелевин, которого снайперы майора Ноллопа подстрелили через Скамандровку? Все-таки, не удержался, и наплел отсебятины, да?